— Сученыш… — хрипит мужчина, продолжая лупить по моему забору.

Мое сердце бешено колотится, и я роняю свои кальмары.

Моя овчарка за забором начинает лаять.

— Вячеслав! — восклицает Наталья Семёновна. — Прекрати!

Вскинув голову, он смотрит на нее почерневшими от гнева глазами.

Его лицо очень холеное, хоть и покрасневшее. Крылья носа раздуваются. Делаю непроизвольный шаг назад, и это движение привлекает его внимание. Он впивается в мое лицо глазами, и я кожей чувствую то мгновение, когда он меня узнает.

Мы встречались всего один раз. На мне шапка, но он все равно узнает.

— Здрасте… — на автомате шевелятся мои губы.

А потом он вдруг движется на нас.

— Слава! — в голосе Натальи Семёновны угроза, но мужчине плевать.

Я сглатываю, потому что он смотрит на меня. В панике делаю пару шагов назад, не понимая, что происходит!

Оказавшись рядом, он хватает меня за локоть, делая больно.

— Ай… — выдыхаю, глядя на него в шоке.

— Стой! — пытается вклиниться между нами бабушка Кира. — Ты с ума сошел?!

Я слышу в ее голосе панику, от этого сама начинаю паниковать.

— Отошла, — велит он ей.

Тряхнув рукой, толкает ее в грудь, и она с тихим вскриком падает на землю.

— Отпустите! — воплю, но его хватка мертвая.

— Отпусти девочку! — Наталья Семеновна пытается встать.

Мои ноги цепляются друг за друга, когда он тащит меня к машине.

Я не могу поверить в то, что это происходит со мной. Не понимаю, что должна делать?! Здесь, посреди собственной улицы! Агрессия в мой адрес как плотный воздух, который можно пощупать. А еще он сильнее. Он сильнее, а меня опять тошнит!

— Вячеслав! — слышу крик за спиной. — Не дури! Отпусти девочку!

Открыв дверь, он толкает меня внутрь с такой силой, что я падаю на сиденье, как кукла.

Хлопок двери, а потом щелкают замки.

На автомате дергаю ручку, но дверь не открывается.

За лобовым стеклом я вижу, как нависнув над Натальей Семеновной, он на нее кричит. Та кричит на нее в ответ, но я ни слова разобрать не могу.

— Дед… — шепчу в панике, когда он появляется из калитки. — Дедуль…

Меня скручивает страхом, потому что я боюсь, как бы этот человек ему не навредил, ведь он, кажется, невменяемый!

— Дед! — визжу, лупя руками по двери, когда отец Дубцова толкает его в грудь.

Тот ударяется о забор.

В панике ищу свой телефон и понимаю, что не взяла его с собой.

У меня отнимается язык и слабеют колени, когда секунду спустя наш мэр открывает машину и забирается на водительское сиденье.

Он не произносит ни слова, но его взгляд обещает мне большие проблемы, если посмею двигаться.

А потом машина трогается…

Глава 56

С рывками давя то на газ, то на тормоз, отец Кира вырывается на дорогу.

Обтирая о колени вспотевшие ладони, лихорадочно пытаюсь включить свою голову, но мешает дикая слабость во всем теле.

Единственное, что я понимаю четко и ясно — из этой машины мне нужно выбраться, но она, не сбавляя хода, несется по городу, перепрыгивая с одной полосы на другую.

Вжимаюсь в сиденье и вцепляюсь пальцами в висящую на плече сумку, набитую покупками из супермаркета.

Смотреть на водителя я боюсь. Мне вдруг кажется, что он вообще забыл о моем присутствии, и напоминать ему о себе не стоит. Но моя дрожащая рука все равно тянется к ремню безопасности, и когда щелкает замок, чувствую на себе посторонний взгляд.

— Звони муженьку, — лает он, чем снова заставляет меня дернуться.

В салоне плотный запах его парфюма. Прижав к носу кулак, вдыхаю запах своей кожи, чтобы перебить тот, другой.

— У меня нет с собой телефона, — хрипит мой голос. — Остановите пожалуйста, меня укачивает…

— Укачивает?! — его смех как гребаный электрошокер.

Ударяет по нервам, и они натягиваются до скрипа!

— Я тебя в бетон закатаю, курица, — грохочет его голос. — Звони, блть, этому недомерку!

Стах глушит даже тошноту.

— Я не взяла с собой телефон, — смотрю на него круглыми глазами. — Иначе уже позвонила бы…

Его пальцы сжимают руль, челюсти напрягаются.

Опустив руку, нащупываю ручку на двери машины и сжимаю вокруг нее пальцы, потому что впереди зеленые сигнал светофора меняется на желтый, а потом на красный.

Плече тисками сжимают чужие пальцы.

— Только рыпнись, — с угрозой предупреждает Дубцов-старший. — Пожалеешь.

— Вы ненормальный?! — кричу в истерике. — За такое сажают!

— Закрой рот, — отрезает, выпуская мое плечо.

Нырнув рукой в карман куртки, сворачивает перед светофором и углубляется во дворы. Машина скачет по ямкам, и мне кажется, будто у неё отвалится колесо или ещё что-нибудь важное.

Я чувствую, как подкатывает истерика.

Идущая по тротуару женщина отскакивает в сторону, но машина все равно окатывает ее грязной водой с головы до ног.

Он больной!

До этой минуты я вообще не понимала во что вляпалась.

Я знаю, что Кирилл с ним не общается. Когда я спросила, будет ли кто-то из его родителей на нашей “свадьбе”, он сказал, что у его матери “другие дела”, а с отцом он не общается. Я спросила из вежливости, ведь он и так знает, что видеть его мать мне физически тяжело, а о своем отце говорить он не любит. Отца в его жизни будто не существует, а пытать его в последние недели у меня не было никаких сил. Может быть, говорить о нем ему тоже физически тяжело? Не удивительно, черт возьми!

Не удивительно, Дубцов! Но что мне теперь делать?!

— Легок на помине, — басит его отец, выхватывая из кармана пальто телефон и поднося его к уху.

От облегчения у меня на лбу проступает пот.

— Что, обосрался? — интересуется в трубку мэр. — Страшно?

Прикрыв глаза, пытаюсь среди окружающих меня звуков услышать ЕГО голос. Я слышу его, потому что Кир орет.

Он орет, а это значит… что ему и правда страшно…

Сердце бьется о ребра, щеки начинают лихорадочно гореть.

Душно…

— Закрой рот и слушай меня! — взрывается Дубцов-старший. — Собирай манатки и вместе с матерью едь домой. Возьми паспорт и документы. Полчаса у тебя на все про все. Полчаса, охрана мне отзвонится. Девка эта пока побудет у меня, и не играй со мной, иначе я ее без пальцев оставлю и без почек. Ты понял меня, засранец?

Сжимаю пальцы в кулаки, неподвижно глядя перед собой.

Я не знаю, блефует он или нет. Это звучит дико, ведь я нахожусь в центре долбанного города в машине его мэра, но я ничего об этом человеке не знаю. Ничего…

Кир снова орет, а я сглатываю вязкую слюну и мысленно перебираю содержимое своей сумки.

Пытаюсь вспомнить, что клала в нее каких-то тридцать минут назад.

Хлеб, масло…

Горло сжимается, и я кошусь влево.

Я совершенно точно не клала туда газовый баллончик.

— Полчаса, у тебя полчаса. Привлечешь кого-нибудь левого, по частям тебе ее вышлю, — на этом он кладет трубку и засовывает телефон обратно в карман.

Господи, Дубцов… что ты натворил?

Банка оливок, помидоры…

За стуком сердца слышу, как в салоне начинает пищать какой-то датчик.

— Блять! — орет этот урод.

Пыхтит и матерится. Бьет рукой по рулю.

Мне хочется сжаться.

— Значит так, — объявляет он. — Заедем на заправку. Будешь сидеть, как мышь. Рыпнешься, пожалеешь. Поняла?

Молчу, считая про себя до пяти.

— Поняла?! — оглушает он меня.

— Угу… — трясу головой. — Да…

Втянув в себя воздух, смаргиваю слезы.

Молоко, мандарины…

Пффф…

Машина выезжает из города и дорога впереди становится похожа на черный провал. Она расплывается перед глазами, но я душу слезы, сжав до боли кулаки.

Через десять минут впереди возникает указатель на заправку. Трасса пуста. Совсем никаких машин. На заправке тоже пусто, но внутри, в минимаркете, есть люди.

Он больной. Просто больной, если думает, что я буду просто сидеть и ждать…

Просунув руку в карман куртки, нащупываю ключи от дома и сжимаю в скользкой ладони ключ от калитки. Сжимаю с такой силой, что ладони становится больно, но я слишком боюсь его не удержать, поэтому мне плевать на боль. Плевать на все. Мое сердце будто останавливается и дыхание замедляется.