Врач, у которого я была позавчера, предупредил меня о том, что моему телу нужен полный покой. Полный, это значит полный. Это значит, что оргазмы в нашей семье теперь доступны только моему мужу, а мне… в ближайший месяц для меня они под запретом.

— Но ведь ты не беременный… — шепчу. — Тебе можно…

— Хочешь посмотреть, как я кончу? — интересуется с тихим смешком.

Его любовь к тому, чтобы называть вещи своими именами, все еще меня смущает. Но это личное, принадлежащее только нам двоим, поэтому от его слов по позвоночнику стекает тепло. От его слов и от того, что смотреть на “это” я готова, черт возьми, бесконечно.

— Пффф… — выдыхаю ему в шею.

Пошарив в кармане куртки, достаю оттуда самый обыкновенные брелок. На круглом жетоне красными буквами написано “Я тебя люблю”.

Кирилл изучает надпись, повесив побрякушку на указательный палец.

— Я буду дарить тебе такой каждый год в этот день, — озвучиваю свои идею.

Посмотрев на меня, Дубцов скептически замечает:

— То есть, я весь год должен париться о том, подаришь ты мне такую хрень в этот раз или нет?

— Да… — смеюсь.

— Класс… — он прячет брелок в карман, всем видом давая понять, что считает эту идею не крутой.

Вид у него очень кислый, но это бравада. Его губы улыбаются и глаза тоже.

Целую его, обняв за щеки.

На его языке вкус крепкого алкоголя. Его пальцы зарываются в волосы у меня на затылке. Сжимают шею. Сила его тела подо мной волнующая настолько, что издаю тихий стон. Он сжимает меня в ответ. Обхватив за талию, притискивает к себе так, что я шепчу:

— Ай…

Хватка тут же слабеет.

Выдохнув, Кир расслабляется подо мной и откидывает назад голову.

Пристраиваю щеку на его груди, наблюдая за тем, как мимо нас за окном проносится город. Дома, вывески и улицы.

— Я ей понравилась? — рисую на стекле кружок

— Тебе жизненно необходимо всем нравится?

— Не всем… — пропускаю мимо ушей эту шпильку.

— Ты ей понравилась, — отвечает он на мой вопрос.

— Ура… — шепчу ему в грудь.

Я не говорила ему о том, что видела нашего декана. У него и без того весь день по минутам расписан.

Вчера я видела Алёну. Кажется, между нами появилось напряжение, и я не знаю, что с ним делать. Я чувствую, что недолюбливает Дубцова, но между ним и ею… я всегда выберу его. Я не хочу, чтобы мне вообще приходилось делать такой выбор, но уже не знаю, зависит ли это от меня.

Через минуту машина съезжает с шоссе и сворачивает на мою улицу, и чем ближе становится мой дом, тем сильнее разгоняется мое сердце…

Глава 53

Аня

Я успеваю зайти в дом и пристроить на тумбочке цветы, когда Кирилл возникает за моей спиной и ловит взгляд в зеркальном отражении.

Даже несмотря на каблуки, его подбородок находится прямо над моей макушкой. Глаза смотрят в мои. Вокруг моих глаз очень смелый макияж, который похож на золотистую дымку и подчеркивает их цвет, волосы в легком беспорядке от уличного ветра, и я кажусь себе красивой.

Глаза Дубцова спускаются вниз по моей шее и упираются в вырез платья, который виден в полах расстегнутой куртки.

Прикрыв глаза, Дубцов с болью в голосе бормочет:

— Блин… че мне делать с тобой?

Его страдания такие натуральные, что я произношу с жаром:

— Все, что захочешь! Ну, кроме «сам знаешь чего». Я сегодня избавилась от родного деда, это тоже подарок, — напоминаю ему.

— Ты сегодня сама щедрость, — открывает он глаза.

— Все, что захочешь… — повторяю, глядя на него в зеркало.

— Все, что захочу? — опустив голову, он прижимается носом к моей шее, отодвинув им воротник дубленки.

Затаив дыхание, прикусываю губу и неотрывно смотрю в его глаза. По животу бегут мурашки, когда вижу в его глазах это выражение — опасность, животная опасность, потому что он возбуждается. За последние дни я научилась определять это выражение на его лице, как и чувствовать его тело. Может быть, я себя переоцениваю, но сделав полшага вперед, Кир прижимается своими бедрами к моим ягодицам, и из моего горла вырывается тихое:

— Ого…

— Страшно? — спрашивает, направив на меня свой потемневший взгляд.

Его губы задевают мою кожу. Щекочут дыханием.

Теперь я знаю о его теле гораздо больше. Особенно шокировало меня то, что происходит с его телом по утрам. Моя реакция его очень веселит, потому что я все еще не до конца привыкла первым делом по утрам видеть то, что творится у него ниже пояса.

Облизнув губы, хриплю:

— Мне с тобой ничего не страшно.

— Зря… знаешь что я с тобой через месяц сделаю?

— Расскажи… — пищу я.

Он тормозит пару секунд, возможно потому что мы оба не ожидали от меня подобного запроса!

Играть с ним в гляделки самое неблагодарное занятие на свете. Мне кажется, что даже в компании Английской Королевы он бы не опустил глаз, но сейчас мы не выясняем, кто из нас упрямее. Сейчас я безумно дико хочу доставить ему удовольствие, и эта игра… она ужасно интригующая.

— Дай подумать… — кривит губы в нагловатой улыбке.

Выпрямившись, не отпускает мой взгляд и стряхивает со своих плеч тяжелый пуховик. Бросив его на табурет-банкетку, снимает с меня дубленку и отправляет следом за своей верхней одеждой, а когда возвращается назад, снова соединяет свои бедра с моими ягодицами, только на этот раз помогает себе руками.

Спиной вжимаюсь в его грудь, чувствуя, как в мое мягкое место упирается его тяжелый пах. Его руки становятся повсюду. Оглаживают мои бедра, живот. Глядя на меня через зеркало, он наблюдает за тем, как ладони скользят по тонкому платью вверх и накрываю мою грудь. В его ладонях она теперь не до конца помещается, но когда он сжимает ее через платье я теряю эту мысль, как и все остальные.

Издаю тихий стон, резко упираюсь ладонями в комод.

Игнорируя бандаж, Кир сжимает пальцы на больной руке с той же силой, что и на здоровой. Мнет мою грудь в то время, как в его штанах все твердое и горячее.

— Я подойду к тебе сзади… — сопровождает свои действия словами. — И сделаю вот так…

С учащенным дыханием ловлю каждое его слово. Дубцов трется о меня. О каждый доступны участок моего тела. Трется о него своим большим твердым телом, будто я делюсь с ним энергией, но у меня ощущение, будто я сама беру у него энергию. Тогда выходит, что это взаимно!

— Потом сниму с тебя лифчик и обведу языком соски…

— Кир… — сглатываю.

— Мне нравится это платье…

— Ладно…

— Хочу тебя в нем. С тех пор, как увидел, мысленно трахаю тебя в этом платье.

— Что… все пять часов? — лепечу.

— Все пять.

Мои глаза собираются закатиться от удовольствия, когда горячий рот всасывает кожу у меня на шее.

Пошатываюсь, рискуя свалиться с каблуков. Окружающие меня руки напрягаются на один процент, чтобы не дать мне стечь на пол.

Опустив вниз руку, он тянет вверх узкий подол моего платья, и через секунду оно оказывается задранным до талии. Голых ягодиц касается прохладный воздух, а Кир смотрит вниз и чертыхается:

— Ты, блин, издеваешься?

— Нравится? —улыбаюсь от уха до уха, наблюдая за его лицом в зеркале.

Продолжая глядеть вниз на мои ноги в черных чулках и попу в крошечные кружевных трусах, выдыхает:

— Твою… мать…

Откинув назад голову, я смеюсь.

Ягодицу обжигает легкий шлепок.

— Ай… — со стоном подаюсь вперед.

Улыбка стекает с лица, когда ладонь Кирилла накрывает меня между ног. Горячая и уверенная.

— Блин… — хрипит, утыкаясь носом в мою макушку. — Ладно. Нафиг…

Вскинув голову, опаляет мое лицо взглядом, который обжигает нервные окончания и заставляет их искриться. Подцепив пальцем трусики, резко стягивает их вниз до самых колен.

— Что ты делаешь. Мне нельзя, Кир…

— Замри, — шикает.

Опустив глаза, начинает возиться со своими джинсами, и через секунду моего бедра касается горячая, чертовски живая и самовольная часть его тела. Кусаю губы, снова встречая в зеркале его взгляд и задерживаю дыхание, когда раскаленная твердая штуковина проталкивается между моих бедер, задевая самые чувствительные части моего тела.