От этой мысли меня накрывает инстинктами.

Просто прорва сигнальных звоночков, и с каждым днём их все больше. Кажется, я не до конца въехал в то, что у меня будет ребенок, но меня к этому не готовили. Вообще никогда.

Опустив на бедро упакованную в бандаж руку, слежу за Аней не отрываясь.

Может быть я на нее зол, но это не значит, что я хоть на секунду переставал ее хотеть. Кажется, это гребаная биохимическая зависимость, именно поэтому меня так ломало, когда не мог к ней прикоснуться.

Пока обходит капот, завожу машину.

Поворачиваю голову, наблюдая за тем, как она забирается в салон.

— Не понял, — изрекаю с подозрением, когда сбрасывает с головы капюшон.

В распахнутых зеленых глазах стоят слезы, и подбородок дрожит.

— Че такое?! — обхватываю его пальцами, заставляя смотреть на себя.

— У меня кровь… — выдавливает.

— В смысле кровь? — туплю.

— В прямом, — закрыв глаза, начинает тихо реветь. — У меня, кажется, выкидыш…

Глава 33

Кирилл

Блять.

Перебросив руку на ее затылок, тянусь ближе и хрипло велю:

— Успокойся. Расслабься, да?

Я уже в курсе, что когда меня и ее природа создавала, программная прошивка у нас была кардинально разная, именно поэтому весь этот армагеддон, который вижу сейчас перед собой, мгновенно мобилизует все до единого ресурсы.

— Сам расслабься, — шелестит ее голос, а из уголков глаз вытекают здоровенные капли слез.

Кружу глазами по ее лицу.

Ее кожа такая бледная, что видны крапинки веснушек на аккуратном носу и щеках.

Зараза.

Это особенность ее кожи, от которой я немного двинулся.

Она, блять, самое яркое создание из всех, что я видел, и мне даже присматриваться не пришлось!

На самом деле эти веснушки в разном количестве есть у нее на плечах, груди и даже на упругой стройной заднице. Эту тему я разгадал еще в новогоднюю ночь, которую мы провели вместе. В ту ночь, когда мы сделали ребенка.

— Давно это началось? — спрашиваю ее.

— Не знаю, — трясет головой. — Я заметила десять минут назад.

— И много там крови? — глажу большим пальцем ее подбородок.

Открыв глаза, сглатывает слюну и кивает:

— Угу.

Я не врач, но даже я понимаю, что это не может быть хорошо.

— Что мне сделать? — спрашиваю отрывисто.

— Отвези меня в больницу, — выпутывается из моих рук и падает на сиденье. — Клиника на Вернадского.

Прямая, как палка, зажимает ладони между колен.

Даже через одежду я вижу, как напряжены ее бедра, будто боится, что наш ребенок, твою мать, выскользнет из нее, если вдруг она расслабится.

— Ань, — зову ее с угрозой.

Утерев рукавом свитера нос, смотрит на меня, вскинув маленький упрямый подбородок.

— Рас-слабься, — произношу внятно и по слогам, слегка понизив голос, чтобы звучать, твою мать, расслабляюще.

Поджав губы, смотрит перед собой.

— Пристегнись, — велю, трогаясь и выезжая на дорогу.

Сегодня против нас не работает никаких законов подлости, поэтому, мне даже не приходится извращаться и беспределить, чтобы добраться до места за пятнадцать минут.

Синхронно выходим из машины.

Открываю для нее дверь и пропускаю внутрь.

Кажется, в ее голове работает четкая установка ломиться вперед, потому что подлетает к стойке администратора раньше, чем успеваю осмотреться.

Расстегнув куртку, вышагиваю рядом с окном, пока Аня выбирает для себя процедуру и расплачивается за нее. Не спорю с этим. В ее распоряжении почти все, что у меня осталось. Меня такой расклад устраивает, и в целом прямо сейчас на деньги мне вообще насрать. Через два месяца я стану если не богатым, то сильно обеспеченным на ближайший год, как минимум, ну а дальше я пока не заглядываю, потому что опять же, нихрена не до того.

Забрав со стойки какие-то бумажки, Калинина бросает на меня взгляд и кивает на коридор, намекая на то, что я должен идти за ней.

Остановившись у дверей кабинета УЗИ, стягивает с себя дубленку и бросает ее на диван.

На диване в двух метрах напротив сидит держащаяся за руки парочка. С виду им за тридцать, и, судя по охеренному веселью на их лицах, решение завести ребенка у них было обдуманным.

Посмотрев на Аню исподлобья, ловлю на себе ее напряженный взгляд.

Ладно, в задницу.

Отодвигаю дубленку и усаживаюсь на диван.

— Иди сюда, — зову ее, откидывая в стороны полы куртки.

Меня дико плющит, когда пристраивает попу на моей ширинке. Не от похоти, а от того, как я, твою мать, люблю ощущать ее рядом.

Вытянув ноги между моих, откидывается мне на грудь. Напряженная и тихая.

Тихоня…

Черт.

Кладу свободную от бандажа ладонь на ее плоский живот. Он напрягается, а потом расслабляется. Носом прижимаюсь к ее шее, волком глядя на все, что нас окружает: белые коридоры и двери с информационными табличками.

Херня, но именно в этот критический момент наш ребенок становится для меня реальнее некуда. Вдруг, как пьяный, понимаю, что дико хочу увидеть ее беременной, и все окружающее нас воспринимаю враждебно, как угрозу.

По ее телу проходит легкая дрожь, лежащие на моих коленях пальцы сжимаются.

— Калинина! — из-за двери появляется голова медсестры.

Аня напрягается.

— Пфффф… — выдыхает, выпрямляясь.

Встаю вместе с ней.

Послав мне быстрый взгляд, скрывается за дверью.

— Блин, — бормочу, глядя в потолок.

Дерьмо ситуации заключается в том, что я не уверен, сможем ли мы вывезти эту потерю, не обломав дохрена зубов.

Глава 34

Аня

— Полных годиков нам сколько? — слышу вопрос врача сквозь навязчивый шум в ушах.

Лежа на больничной кушетке, смотрю в потолок, считая пищащие сигналы большого аппарата УЗИ. Я никогда не болела настолько критично, чтобы посещать медицинские учреждения, тем более, два раза на неделе, а теперь я здесь прописалась.

— Девятнадцать… — полушепчу, но в маленькой комнате кабинета так тихо, что женщина меня отлично слышет.

— Молоденькая совсем, — бормочет, вызывая у меня приступ легкого смущения.

Бродящая по моим венам паника не позволяет придумать на ее заявление хоть какой-то ответ, ведь меня бросает то в жар, то в холод, и “расслабиться” я не смогла бы, даже если бы мне за это заплатили. Я жру себя изнутри. Обвиняю в том, что это я виновата, но я ничего не знаю о беременностях. Совсем! Я не знаю, можно ли удержать в себе ребенка силой мысли, но именно этим я и занимаюсь. Я проносила его в животе целых шесть недель. Может я не представляю, каким он будет, но я чувствую его. Как он меняет мое тело, как обустраивается в нем. Это инстинкт? Я уже хочу его. Хочу!

“Пожалуйста…” — со злостью обращаюсь сама не зная к кому.

— Первая беременность? — слышу еще один вопрос.

— Угу, — отзываюсь.

— Спросишь тоже, — весело брякает сидящая за столом в углу медсестра.

— А что такого? — цокает врач. — Молодежь у нас сейчас продвинутая, но контрацепцией не все владеют. Впрочем, как и во все времена.

— И не только молодежь, — посмеивается та.

Сжимая пальцами края свитера, мечтая только об одном — узнать, что там творится у меня внутри. То, что нашего с Дубцовым ребенка автоматически записали в “случайность”, меня совсем не волнует. Случайный или нет, он нужен мне. И ему нужен. Мы ему нужны. Хоть он и ведет себя, как дурак, нам он тоже нужен. Не из-за денег и прочего, а потому что я люблю этого дурака.

Размазав по моему животу холодный гель, женщина спрашивает:

— Животик болит? Тянет?

Это почти материнской участие меня расклеивает. Может быть это что-то, чего мне интуитивно не хватало в жизни — женского участия. Хоть я и не хочу обижать своего деда, я чувствую благодарность за участие этой посторонней женщины.

— Да… немного… — отвечаю ей.

— Ну посмотрим, что там у нас, — говорит бодро.

Ультразвуковой датчик плавает по моему животу, размазывая гель и вдавливаясь в мышцы. Глядя на экран, она молча изучает картинку, а когда начинает говорить, я вся напрягаюсь.