На автомате выхожу из машины и иду к калитке, нащупывая в кармане ключи. Это запасной комплект, который теперь принадлежит мне. Не с первой попытки разбираюсь, как работает корявый замок, и это забавно. Это элементарно простое устройство, но как раз от элементарных устройств я очень сильно отвык. Попробовав другой ключ, все же открываю калитку, за которой беснуется престарелая немецкая овчарка.

— Тихо, друг… — бормочу, почесав собаку за ухом.

Надеюсь, что его хозяйка дома. Быть сейчас одному мне нифига не хочется. Мне хочется расслабиться. Мышцы расслабить и мозги.

Пару минут ковыряюсь и со вторым замком, пока до меня не доходит, что дверь не заперта. Дернув на себя ручку, вхожу в дом и стучу ногами на пороге, стряхивая с них налипший снег.

— Ань? — кричу, начиная сваливать на тумбочку свое барахло.

Ключи от дома, ключи от машины…

Успеваю расстегнуть куртку, когда она появляется из дверей своей комнаты.

Остановившись в пяти метрах напротив, на том конце коридора, молча на меня смотрит. Одетая в безразмерную вязаную кофту, домашние штаны и безразмерные вязаные носки, молча смотрит на меня оттуда.

Пухлые розовые губы поджаты, зеленые глазища смотрят исподлобья.

Выпрямляюсь, вдыхая почти реальный запах серы.

— Ясно, — бросаю на тумбочку мертвый телефон. — Че там? Меня уже судили? Приговор вынесен? — снова смотрю на нее.

Повернув голову, Аня смотрит на комод у стены рядом с собой и из стопки сложенных на нем книг выхватывает ту, что сверху.

— Твою мать… — успеваю шарахнуться в сторону и прикрыть руками голову за секунду до того, как увесистый том хрен пойми чего врезается в дверь рядом с моим лицом.

Аня скрывается в своей комнате и шарахает дверью так, что у меня закладывает уши. После этого очень красноречиво щелкает замок.

— Пффф…

Ладно.

Допустим, я это заслужил.

Подхожу по коридору и упираюсь рукой в дверной косяк, глядя на свои ботинки.

— Ань? — зову. — Открой дверь.

— Пошел ты.

— Давай сверим данные, — предлагаю. — Я облажался?

Молчит, а я прислушиваюсь, упираясь лбом в дверь.

— Ань?

Слышу ее шаги и скрип старых половиц.

Конкретно в этот момент я особенно остро чувствую, что кроме нее мне никто не нужен. Еще я думаю о том, что такой психованной ни разу в жизни ее не видел, но никогда не сомневался, что она так умеет.

Меня, твою мать, радует, что я не вижу слёз, а это значит, что у меня есть лимит доверия. Это значит, мой мотылек даже в бреду не допускает, что я могу трахать кого-то на стороне.

— Открой. Я тебе все объясню.

— Если я скажу, что ты до меня больше никогда не дотронешься? — слышу вопрос из-за двери.

— Хреново… — отвечаю ей. — В этом случае у меня член отвалится.

— С ним все будет отлично, — бросает она. — Не пропадет!

— Я могу объясниться?

— Объясняйся, — снисходит она.

Оттолкнувшись от двери, чуть присаживаюсь на комод и складываю на груди руки.

В моем случае объясняться равносильно тому, что я должен оправдываться. Прямо сейчас это нихрена не проблема, но мне вдруг кажется, что Аньке нужно спустить пар.

По-моему, пока она его не спустит, я могу своими объяснениями подтереться.

Подумав секунду, спрашиваю:

— Что это было по-твоему?

— То есть, я должна ответить?! — взвивается.

Почесав кончик носа, говорю:

— Да.

— Знаешь, Дубцов, — слышу рычание на той стороне. — Ты совсем уже офигел!

— Это мое перманентное состояние.

— Я в курсе!

— Так что?

— Я отвечу, — проговаривает. — Но если я вдруг не права, то знаешь что?

— Что? — интересуюсь с превеликим интересом.

Несмотря на то, что ситуация абсолютно не смешная, мне хочется улыбнуться. Мне хочется улыбнуться, потому что я люблю внучку профессора Калинина так, что, блять, кишки сводит.

Без нее я реально просто сдох бы от скуки.

— Если я не права, то уходи. Мы и без тебя справимся.

— Давай проверим, права ты или нет, — мой голос слегка хрипит.

Справиться без меня? Чисто технически, может быть. Ну а практически… такая перспектива отдается дискомфортом под ребрами.

— Ты… — слышу за дверью. — Ты наверное просто забыл объяснить этой Тане, что тебя нельзя трогать руками без разрешения… и пихать тебе в рот язык…

— Пффф… — закрыв глаза, выпускаю из себя воздух.

— Да? — летит следом тихий вопрос.

— Да… — напряженно смотрю на дверь. — Ань…

— Я не буду это терпеть, Кир, — обрывает меня. — Никогда. Никаких телок у тебя на коленях. Даже… случайных. Каких угодно. Не буду, Дубцов!

— Не будет никаких телок! — обрубаю громко. — Такого больше никогда не будет. Я обещаю. Я облажался. Ты мне сейчас очень нужна, — добавляю устало. — Открой дверь.

— Они всегда на тебя будут липнуть, — не унимается. — Я не буду это терпеть. Только в этот раз и все. Больше никогда…

— Я тебя понял.

— Ты… ты понял? — снова заводится она. — У меня ребенок. И… если ты вдруг… “облажаешься” еще раз…

— Ребенок не у тебя, а у нас, — вырубаю из воздуха слова. — Формулируй мысли правильно.

— У нас…

— Вот именно.

— Если ты вдруг облажаешься опять…

— Я дослушаю это до конца просто из любопытства, — поясняю.

— То я от тебя уйду.

Она замолкает, а я запрокидываю к потолку голову и вздыхаю.

В основном ей некуда от меня идти.

Только сейчас до меня доходит, в каком уязвимом она положении по отношению ко мне находится. И это то, о чем она никогда мне не говорила, но прекрасно понимала.

Блин.

— Договорились, — хрипит мой голос. — Открой дверь.

Внезапно ее ультиматум вызывает приток долбаной нежности в груди.

Это скручивает нутро сильнее, чем все, что она могла бы бросить мне в лицо. Вроде предложения, когда-то высказанного мне Мариной — пойти и “выгуляться”, как следует, а потом вернуться, как ни в чем не бывало. Предложение, которым я с удовольствием воспользовался. Результат превзошел все мои, блть, ожидания.

Аня молчит, и я впиваюсь в дверь глазами.

— Я кроме тебя вообще ни с кем не целовалась… — вдруг говорит она. — Только с тобой…

Я это прекрасно знаю, твою мать. Ни с кем, кроме меня.

— Хочешь попробовать? — интересуюсь ровно.

— А ты что, не против?! — злится.

— Не могу допустить, чтобы ты до конца дней мучилась этим вопросом, — чеканю каждое гребаное слово.

— То есть, мне можно пойти и поцеловать… соседа? — требует раздраженно.

— Мы послезавтра распишемся, — усмехаюсь. — Можешь закрыть этот гештальт.

— Ты серьезно?!

— Вполне.

Я не монашка. Не долбаный страдалец. И я совершенно точно потяну какой-то сраный экспериментальный поцелуй, потому что она моя, и исход этого эксперимента мне уже известен.

Скрипит половица и дверь распахивается.

На бледных щеках вижу алые пятна.

Блять. Какая же она красивая.

— Я не шучу, — сверкает глазами.

— Я тоже, — смотрю на нее расслаблено.

Глядя на меня, она мучается так, будто я вложил ей в руку пистолет и предложил прострелить кому-нибудь башку. Но в некоторых вопросах ей реально нужно повзрослеть.

— Ладно, — растягивает губы в фальшивой улыбке.

Свернув в коридор, топает к входной двери, стуча пятками по полу.

Сдергивает с крючка куртку и просовывает ноги в ботинки, после чего двумя руками толкает входную дверь.

Оттолкнувшись от комода, трогаюсь следом.

Глава 50

Кирилл

Выйдя на крыльцо, вижу, как Аня проносится через двор и выскакивает за калитку, оставив ее распахнутой настежь.

Засовываю руки в карманы куртки и спускаюсь по ступенькам, не имея понятия, что конкретно она собралась делать и позволю ли я ей это.

Увязая в подтаявшем снегу, она пулей переходит на противоположную сторону улицы.

Наблюдаю, выйдя из калитки.

Протянув чуть вниз по улице, оборачивается только тогда, когда добирается до забора дома, идентичного своему, только дом напротив претерпел серьезный апгрейд. Стены выложены кирпичом, крыша тоже выглядит увереннее, как и забор.